Эдгар Кейс. Пророк XX века. Аура.

Эдгар Кейс. Пророк XX века. Аура.

Эдгар Кейс
АУРЫ

С тех пор, как я себя помню, я видел цветной цвет: исходящий из людей, Я не помню такого времени, когда бы мой глаз не замечал легкого голубого, зеленого или красного сияния, поднимающегося от их голов и плеч. Прошло очень много времени, прежде чем я понял, что другие люди не видят этих цветов, прошло очень много времени, прежде чем я услышал слово аура и научился прилагать его к этому явлению, которое было для меня таким повседневным.

Все люди прочно у меня ассоциируются с аурами, я вижу, как с течением времени растет дружелюбие и преданность, так как все: болезнь, преданность, любовь, свершения - все отражается в ауре, и аура для меня показатель души. Она показывает, в какую сторону дует ветер судьбы.

Многие люди способны видеть ауры. Многие испытали то же, что и я, долгие годы не зная, насколько необычна такая способность. Одна женщина, мой друг и член этой ассоциации, рассказывала мне следующее: "Все свое детство я видела цвета в связи с людьми, но не понимала, что это необычно. Однажды внешность нашей соседки показалась мне какой-то странной, хотя я не сразу сообразила, в чем дело. Когда я вернулась домой, я вдруг поняла, что не увидела вокруг нее никаких цветов. (Через несколько дней эта женщина умерла). Так я впервые столкнулась с тем, что теперь я считаю естественным актом природы".

Аура, несомненно, отражает вибрации души. Если человеку суждено умереть, то душа начинает отходить и аура, соответственно, угасает под конец, когда связь только чуть держится, разрыв происходит легко. Я слышал, что когда люди умирают внезапно от несчастного случая, переход очень тяжел, так как он не был подготовлен.

Аура человека говорит о нем многое, и когда я понял, что лишь немногие видят ее и что это очень важно в духовном смысле, я начал изучать цвета ауры с тем, чтобы научиться понимать их значение. С годами я выработал систему, которую время от времени проверяю с теми, кто тоже видит ауры. Любопытно отметить, что почти все наши наблюдения совпадали. Разногласия возникали только в отношении цветов, содержащихся в наших собственных аурах. Это интересно в том, что показывает, насколько всеобщи законы природы. Известно, что противоположности притягиваются, а подобные отталкиваются. Так вот, моя аура содержит в себе много голубого, и моя интерпретация этого цвета отличается от мнения человека, чья аура не содержит голубого и который может рассуждать более объективно. В ауре моей знакомой женщины много зеленого цвета, и ей обычно не нравится зеленый цвет в аурах других, она относится к нему неодобрительно, тогда как этот цвет - цвет целительства и является хорошим признаком.

Иногда в книгах, посвященных оккультным наукам, мне попадались описания цветов и, как правило, они совпадали с теми выводами, к которым я пришел из своих наблюдений. Однако толкование каждой конкретной ауры - это такое искусство, которое приобретается за долгие годы непрерывных наблюдений и бесконечных проб и ошибок. Описание цветов, их соотношение, превалирование одного над другим - все это необходимо учесть, прежде чем выносить суждение. Обычно я лучше "толкую" людей знакомых, чем незнакомых, хотя некоторые общие характеристики незнакомых людей бросаются в глаза сразу. Но в важных случаях я предпочитаю знать человека. Тут я могу сказать ему, когда я вижу мерцающие огоньки успеха и достижений и предупредить, если ему угрожает уныние или болезнь. Конечно, я не делаю это за деньги, я бы никогда такого не сделал. Я уверен, что обладаю способностью, которой когда-нибудь будут обладать все люди, и мне хочется сделать все от меня зависящее, чтобы люди пришли к этой мысли, чтобы они всегда помнили об аурах и хотели бы их увидеть.

Мне рассказывали, что при соответствующем оборудовании человек может увидеть ауру. Для этого есть специальные приборы, и однажды я встретил профессора, который утверждал, что в своей лаборатории он не только видит ауры, но и измерял их*. (*Эдгар Кейс умер в 1945 году. - прим. перев.)

В своей замечательной книге "Боль, секс и время" Дюральд Хорд говорил о различных признаках эволюции сознания. Он указывает, что наша способность видеть цвета прогрессирует. [Дальше следует ошибочное утверждение. Это мнение было опровергнуто во второй половине ХХ века после обстоятельного изучения особенностей цветового зрения – см. в конце абзаца ещё одно примечание.] Легче всего увидеть, как вы знаете, красный цвет. Свет в этом конце спектра имеет большую длину волны. С другой стороны, там, где синий переходит в фиолетовый и лиловый, волны коротки. Хорд утверждает, что наша способность видеть цвет приобретена недавно. Население, проживающее на берегах голубого Нила, называет эту реку по-другому. Если перевести их название, оно будет означать "коричневый". Гомер повсюду, и в "Илиаде", и в "Одиссее" описывает цвет Средиземного моря "темным как вино". Гомер, по словам Хорда, несомненно уловил "легкий блик красного в лиловом тоне Средиземного моря", но не увидел господствующего фиолетового цвета. Более того, Аристотель утверждал, что в радуге всего только три цвета: красный, желтый и зеленый. Мы знаем, что перспектива появилась в изобразительном искусстве недавно, и некоторые примитивные народы еще не способны ее видеть. Исследователь на отдаленных островах Тихого океана обнаружил, что туземцы, смотревшие кино, не увидели ничего, кроме плоской поверхности, их глаза не могут придать трехмерность изображению.

Таким образом, похоже, что возможности нашего зрения увеличиваются. Многие замечали, что у цивилизованных наций большинство населения ходит в очках. Считается, что это плохо. Не может ли это быть результатом наших усилий (постоянных) увидеть больше и перейти на следующую ступень эволюции? Я думаю, дело обстоит именно так и когда-нибудь это будет признано. Японцы, например, еще недавно находились на уровне средневековья и в своем стремлении увидеть все, что мы уже воспринимаем, они так напрягали зрение, что теперь почти каждый носит очки.

И здесь мне хочется остановиться немного на почтенного возраста заблуждении, неоднократно разоблаченном, но опять и опять появляющемся на страницах популярных книг и журналов. Я имею в виду сказку о том, что древние якобы не воспринимали некоторых цветов, например синего.

Основывают ее на строках, в которых Гомер называет море у берегов Крита «виноцветным», то есть зеленоватым, а не лазурным, какое оно на самом деле. Один популяризатор в книге, изданной в начале 60-х гг. так прямо и написал: «Гомер этого (синевы — В. Д ) не заметил. И современники его тоже не заметили. Лишь спустя несколько веков греческие скульпторы стали различать ярко-синий цвет и, чрезвычайно обрадовавшись этому открытию, принялись раскрашивать в синий цвет статуи».

Все это — сплошное недоразумение. Оно несостоятельно уже хотя бы потому, что зрение стоящих ниже нас на эволюционной лестнице обезьян прекрасно чувствует синие тона. Заблуждение насчет цветослепых греков уходит корнями в середину XIX в., когда английский премьер-министр Гладстон, большой знаток древнегреческого языка и творчества Гомера, в одном из своих сочинений заявил, что великий поэт, по-видимому, различал далеко не все оттенки цветов. Тут же нашлись филологи, объявившие, будто названия красок «ущербны» и в древнееврейском языке, и древнеиндийском — санскрите. Определили даже последовательность ощущений цвета, якобы возникавших у человека: сначала только оттенки серого, потом наступил черед красного, оранжевого, желтого (как раз, мол, в тот период и жил Гомер), затем светло-зеленого и, наконец, синего и фиолетового.

Восторги быстро охладели, едва этнографы установили, что самые отсталые племена не отличаются от европейцев по способности ощущать и различать краски Затем более строго подошедшие к своей профессии языковеды нашли, что прямые или косвенные обозначения белого, желтовато-белого, желтого, желто-зеленого, синего, красного, коричневого цветов рассыпаны во множестве по древнееврейским текстам. Так что в конце XIX в. Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона мог уже категорично и четко подвести итоги «Совокупность всех историко-филологических исследований не позволяет допустить идею эволюции цветоощущения в исторические времена. Гипотеза физиологической эволюции этих ощущений не может представить также никаких доказательств в свою пользу из области естественных наук».

В 30-х гг. уже нашего века очень интересное наблюдение сделал Александр Романович Лурия. Узбеки и в особенности узбечки охотнее пользовались не привычными для нас названиями красок, а определяли цвета по аналогии с чем-то обыденным, хорошо знакомым. В блокнотах ученых появлялись цвета «гороха», «персика», «розы», «телячьего помета», «помета свиньи», «озера», «цветущего хлопка», «фисташки», «табака», «печени», «вина» и множество иных. Можно ли на основании этого делать вывод, что узбечки, великолепные ковровщицы, и узбеки, мастера цветной керамики, не различали цветов? Нет, конечно. Им просто были не нужны европейские термины.

Чем глубже входят филологи в эту проблему, тем яснее видят, что каждый народ называл цвета именно так, а не иначе только потому, что это вытекало из его условий жизни, из его деятельности. Папуасы тангма, живущие в горах, называют только два цвета — мули (этим словом обозначают черный и зеленый) и мола (то есть белый, красный и желтый), а чтобы понять, о чем идет речь, добавляют уточняющее слово. Так же и у вьетнамцев всего четыре основных названия цветов и бессчетное количество дополнительных, поясняющих оттенок; от слова «голубой» образуется 42 производных обозначения синего, голубого и зеленого...

Так что наши семь цветов радуги — чистейшая условность. С таким же успехом спектр мог бы быть мысленно разделен и на 4, и на 14 отрезков. Семь цветов понадобились великому Ньютону, чтобы непременно привязать их к семи тонам хроматической музыкальной гаммы — тоже чистейшей условности. Зато Леонардо да Винчи считал, что основных цветов — только пять. Вдумаемся: глаз различает тысячи оттенков, а в словаре каких-нибудь три десятка обозначений. Почему? Потому что термин — всегда абстракция, а «абстракции и обобщения не существуют в неизменном виде на всех этапах; они сами являются продуктом социально-экономического и культурного развития» — вот вывод, к которому пришла современная наука. (В.Демидов. Как мы видим то, что видим.)

1 2 »

« Янтра, Мандала. Мантра. | Великое чудо хамбо-ламы. »